Он хитро подмигнул Улькану. Толпа дружно взревела в предвкушении.
-Услышьте, духи! Смотрите! Радуйтесь!
Улькан повернулся лицом к маленькому тороху. Зрители неистовствовали.
-Лети, Нёр, светлая птичка моя!
Распахнулся полог одинокого тороха. Сияние нового дня озарило вдруг землю под алыми прядями этого вечера.
Нёр побежала по полю, легко ступая маленькими ножками, летя, скользя над землей. Светлые волосы развевались, парили за ней как крылья. Нёр летела с ветром прочь вдоль реки Ороху. Улькан застыл в счастливом изумлении. Ака Ака весело подтолкнул его.
-Теперь догоняй. Догонишь-она твоя.
Улькан еще помедлил, любуясь, а потом сорвался с места. Буйным ветром, диким олья он понесся вперед, за Нёр. Догонять свою судьбу.
Лицо Нёр одухотворенно пылало. Восторг переполнял ее, поднимал, нес на своих крыльях. Это все из-за нее. Из-за нее ликует вся мора и все небеса. Она была такая легкая, невесомая сейчас. Отрывалась от земли, возносилась в небо. Для нее этот день, для нее поет ветер в ушах. Свобода, свобода! Лететь, мчаться! Весь эджуген для нее!
Но с каким-то томительным, сжимающим грудь предчувствием, она думала о том, что в конце концов гордый, сильный Улькан догонит ее. А она… может улететь далеко-далеко, никому не отдав своей дивной свободы, но… она позволит ему? И очень странно ей становилось оттого, что осознание этого было необычным, но неведомо, непознанно сладостным.
А какая-то часть Нёр думала о Руоле, который все еще был дорог ей, может быть, по-прежнему оставался очень родным человеком, но… Она чувствовала стыд и жалость. Прости, Руоль.
…Была ли то случайность или нет, но произошло так, что Нёр в своем полете увидела, что догоняет вышагивающего вдоль берега человека. Поникшего, спотыкающегося. Она с ужасом узнала Руоля, одновременно поняв, что не в силах отвернуть в сторону. Ноги вмиг ослабели. И в этот момент Руоль обернулся, дико взглянул на нее…
Его руки сами собой простерлись ей навстречу, а лицо мгновенно преобразилось, ожило.
Нёр остановилась, отшатнулась, зашаталась. Руоль смотрел в ее лицо, видя в нем ужас, испугавший и его. Вдруг Нёр начала падать… прямо в объятия подоспевшего, подхватившего ее Улькана.
Двое молодых людей посмотрели друг на друга. Безмолвно. Руоль откачнулся назад, спотыкаясь, взгляд его становился все безумнее. Он порывисто развернулся и побежал прочь, казалось, еще быстрее, чем бежал до этого Улькан. Он бежал, горя, пылая, сгорая дотла, и ледяной холод мчался за ним.
Так все произошло. Когда Руоль пришел за своими оронами, там его уже поджидали Кыртак и Акар, Тынюр и Чуру. Никто не знал, что сказать.
-Мы с тобой, - наконец нарушил тягостную тишину Акар.
Руоль покачал головой.
-Суо. Останьтесь. Так надо.
-Где тебя искать? - спросил Кыртак
-Я буду… с Тыкелем или…
Он не договорил, пожал плечами; Чуру молча подошла и обняла его.
Кыртак и Акар чувствовали себя виноватыми, но все же остались на свадьбу, ибо не могли обидеть Улькана.
И свадьба была великой и удивительной; такое событие надолго остается в памяти. Сказитель Аквем запечатлел ее в прекрасной песне, которая стала известной во многих стойбищах по всей необъятной море.
После свадьбы Улькан забрал Нёр, увез ее из родительского Баан-сарая. Ака Ака думал о том, что Улькан станет главой могучего становища и строил великие планы.
Долго-долго оставалась мора под впечатлением от той свадьбы, того незабываемого эджа.
Часть седьмая
История не движется от прошлого к настоящему. Напротив, настоящее движется вспять, срываясь в прошлое. Поэтому легче смотреть назад, чем вперед. Но впереди все кажется светлей. Или наоборот? Запутался… А вообще, подумал Руоль, все это не имеет никакого значения. Время течет… А где я? Плаваю между прошлым и будущим, но как будто не нахожусь и в настоящем.
А, ерунда. О чем я думаю сейчас? Я сейчас думаю ни о чем. Просто потому, что голова болит. И настроение…
Он медленно шел по улице Верхней, задумчиво глядя по сторонам. Над головой расползались печальные тучи. Мы ждем красивого летнего дождя, усмехнулся про себя Руоль. И радуги в горах.
Но дождь, если и собирался, то как-то вяло и не обещал, пожалуй, быть красивым. Тучи казались скорее больными, чем величественными, какими хотел видеть их Руоль. Мир раскачивался сам по себе, даже не в такт его шагам. Мир проявлял какое-то своенравие.
Верхняя под обложным небом выглядела еще более унылой и серой. Далеко за усталыми фасадами домов, на горизонте задумчиво дремали вечные вершины гор под сединой своих снегов. Горы были за спиной Руоля. Под ногами старая мостовая, по которой он кое-как шел, спотыкаясь.
Вечерело. Тучи обесцветили краски мира, уходящий день готовился украсть их окончательно.
Руоль шел домой. Он был пьян сегодня. В этот тоскливый летний день.
Пока еще есть деньги, пока еще не решил, что же дальше, он может быть таким, какой он сейчас. Наверное, это неправильно. Ему нечем заняться, поэтому время потеряло смысл. Хочется не вспоминать и не думать о будущем. И не замечать настоящее. Такое состояние и такое настроение. Только это не может продолжаться вечно.
…Той бурной весной, под конец 384-го года, Руоль приехал в Верхнюю. Путь был долгим и унылым. Руолю осточертели и дорога, и поезд, с которым он двигался, и все попутчики. Но зато Верхней достиг без происшествий и очень обрадовался, когда наконец увидел ее. Руоль смотрел на старый город со стенами, выложенными из серых камней, на приземистые дома, расползшиеся по пологому горному склону почти у подошвы Хребта. Верхнюю окружал лес. Горизонт, кроме северной стороны, окаймляли пики гор. На севере горы уже кончались. За наклонно стоящей Верхней местность еще сколько-то понижалась, а потом резко обрывалась к плоскости. Там начиналась мора. Руоль это знал, но впоследствии так и не собрался съездить к тем местам, хоть и были они не так уж далеки. Он не особенно хотел видеть мору. И без того память не дает покоя.
Руоль подыскал себе вполне сносное жилище в тусклом и сонном районе Старого городка. Здесь было спокойно и тихо. Верхняя вообще была более спокойным городом по сравнению с бурлящей Средней. Может быть, оттого, что город был значительно меньше и действительно выглядел более старым. И места здесь были суровыми, менее, что ли, просторными, и возможно, это несколько сковывало жизнь. Леса вокруг Верхней впечатляли красотой, но порой Руоль думал, что и они добавляют сонности и унылости в здешнюю атмосферу. Верхняя казалась совершенно затерянной в этих лесах, в горах. Климат здесь тоже был суровее, чем в Средней. Являясь щитом на пути злых северных ветров, эти склоны сполна ощущали их холодное дыхание. Иногда зимы в Верхней выдавались такие, что любой закаленный морозами луорветан отнесся
