…Делать абсолютно нечего. Он гость в этом городе, никому не нужный гость. Надоело бесцельно шататься по различным местам, по улочкам Верхней. Виды здесь, несмотря ни на что, были довольно живописные, но Руоля уже не радовала красота гор, лесов и города. Он чувствовал уныние.
Может, податься уже в Камни да поискать Димбуэфера? Надо же что-то делать.
Руоль наконец добрался до своего района. До его пустой берлоги осталось идти немного.
Совершенно один.
Шагая по пустынной улочке, Руоль затянул песню. Это было естественным когда-то, но не теперь. Только в таком виде он и мог петь. Все меняется.
У меня есть крылья, но они мне снятся,
Только снятся, и ничего больше.
В день, когда исцелится сердце,
Мне станет легко думать об этом.
Я слышу песню, но она не спета,
А если спета, то, увы, не мною.
В день, когда не случится плохого,
Мне почудится, будто бы так и надо…
Какая-то проходящая мимо парочка уставилась на подвыпившего поющего Руоля. Когда кончились слова, он продолжал мычать себе под нос, но заметив, как на него смотрят, смущенно замолк. Дураки вы все, подумал он.
Вот и дом. Свернув с улицы, по узкой дорожке он направился к старой калитке. Вот серый фасад одноэтажного, приземистого, но весьма массивного на вид строения с покатой крышей. Два узких окна, дверь без крыльца.
Руоль остановился возле калитки, устало оперся о нее. Улица вела его вверх по склону, и он несколько притомился.
Кто я теперь? - спросил он себя. По-прежнему ли боярин Руоль Шал? Скорее всего, нет.
Калитка скрипнула, открылась с заметным перекосом. Надо бы ее починить. О боже, боже, ничего не хочется.
Руоль закрыл за собой калитку и пошел через дворик по окаменевшей земле. Остановился перед потемневшей, обшарпанной дверью. Он стоял нахмурено, беспричинно злясь.
Теперь здесь мой дом, и, в конце концов, пора с этим смириться.
За дверью его никто не ждал. Только запустение, грязь и пыль.
Лететь, мчаться навстречу новой жизни, думал Руоль, возясь с замком. А где я ее найду?
Всемогущий, Всевидящий, Всезнающий, что там впереди?..
…Сразу за дверью-одна большая комната. Стол, кровать, стулья, скамейка. На стене-зеркало и книжная полка. Печь в углу. Две двери в противоположной от входа стене. За одной кладовка, за другой-лишь маленький закуток-нечто вроде стенного шкафа. Пол выложен грубыми, широкими досками, в полу-люк, ведущий в небольшой подпол. За спинкой кровати-массивный сундук для всякого хлама. Мусорное ведро за печкой полно до краев. Мусор разбросан по давно не метенному полу. На столе остатки последней трапезы. Грязная посуда на печке и рядом-в мойке. Комната в полутьме.
Руоль сел на кровать. Когда менялось постельное белье в последний раз, он не помнил. Как есть в пыльной одежде он растянулся на кровати. Его охватило чувство падения. Глаза закрылись, и иллюзия падения стала почти реальным ощущением. Сон будет тяжелым, а пробуждение безрадостным.
Я рвался в Верхнюю в поисках спасения, еще пытался рассуждать Руоль. И где оно? Что впереди, Господи?
Руоль уснул наконец. С вершин подул пронзительный ветер. Ночью пролился достаточно холодный, почти и не летний дождь. У Руоля дома крыша в одном месте протекала. Капли размеренно падали в подставленный ковшик. Руоль во сне храпел, открыв рот и лежа в какой-то весьма, должно быть, неудобной позе.
Никаких радуг в горах.
…Сказочно прекрасна бесконечная мора, когда пробуждается от холодного сна, сбрасывая с себя снежные, ледяные оковы. Вновь и вновь оказывается побежден свирепый Белый Зверь зимы, скуля убегает он в свои вечные льды.
Приходит долгожданное тепло. А это значит, что жизнь течет и течет вперед, и движение ее не прекращается никогда. И, как и прежде, как и всегда, радуется теплу закаленный вечной борьбой народ луорветанов, называющий этот суровый край своим домом.
…Годы прошли с той поры, когда Руоль-луорветан покинул расцветающую после зимы степь моры, отправился в пугающую страну Турган-Туас, край загадочных и непонятных Высоких, чтобы самому перестать быть луорветаном и стать одним из них, Высоких, а, скорее всего, ни тем и не другим.
В море же многое что происходило за это время. Долгие холодные луны не могли заморозить сердец луорветанов, и страсти их были как огонь, и чувства их были во всем глубоки.
В море была любовь…
…Светло жило у Серой Горы маленькое становище братьев-охотников Кыртака и Акара. Младший из братьев, Акар, не мог нарадоваться на свою жену Ату. Не так давно, в луну начала пробуждения Сурапчи, она родила ему двух крепких малышей-близняшек, мальчика и девочку. Мальчика назвали Теуном в честь отца братьев-охотников, а девочку звали Кэнтил, что значит-колокольчик. Многоопытная травница Чуру, принимавшая роды, услышав, как заливается девочка, приветствуя начало жизни и весь этот дивный, сверкающий белый эджуген, воскликнула: «Ах, колокольчик!». Девочка появилась первой, и ее так и стали звать, как сказала Чуру.
Места у Серой Горы были благодатными и, к тому же, далекими от обычных центров обитания луорветанов. Охота братьев всегда была удачной, и маленькое становище в основном жило безбедно. Живущие с братьями пожилые супруги Тынюр и Чуру медленно, год за годом старели, но все еще оставались крепкими и здоровыми, ведь у искренне любящих и уважающих их братьев жизнь была легкой и беззаботной. Дедушка Тыкель тоже как будто не замечал годы, хотя в последнее время он уже мало ходил-все его прошлые беды не могли не сказаться. Но, как и все, он очень любил беспокойных малышей Теуна и Кэнтил, и, когда смотрел на них, мудрое лицо его молодело. Много деревянных фигурок вырезал он им своими искусными, все еще крепкими руками.
Беспечально и мирно жило маленькое становище у Серой Горы. Духи были благосклонны к этой дружной семье, Дарительницы судеб наконец даровали им всем долгожданный покой, и, казалось, никакие страдания, трудности и испытания больше не коснутся их. Им пришлось пережить много тягот в этой жизни, довелось испытать и гнев Аки Аки, когда исчез их общий друг Руоль. Но с тех пор прошло уже больше семи зим. Все осталось позади. Думалось, что то, уже далекое испытание было последним.
Но вот что случилось в один из годов их тихой радостной жизни. Все началось в Эдж, с приходом первого в жизни Теуна и Кэнтил тепла.
Местность у Серой Горы вдруг перестала быть спокойной и безлюдной. Кыртак, возвращаясь с охоты, наткнулся на целый отряд воинов. По их оружию и виду он сразу определил их ремесло, их положение.
-Кто вы? - спросил он.
Один из воинов, невысокий и жилистый, весьма хмурый и на вид неприветливый, отвечал:
-А разве по нашему обличью, по узорам на наших одеждах ты не сможешь себе ответить сам?
-Я знаю, кто вы по ремеслу, - сказал
