Вдруг Кара открыла глаза. В полумраке Менавит увидел ее дикий взгляд. Кара напряглась, выгнулась, превратившись в сгусток нервов, как будто стала тяжелее, и резко вырвалась из рук Менавита. Отшатнулась и забилась на полу, издавая горлом тихие, но до ужаса страшные звуки. Не хрип, не стон, не рыдания, но все это вместе, только превращенное во что-то бесцветное, опустошенное, выжженное, без души, без чувств.
Менавит вскочил и попятился. Его била крупная дрожь. Рванув в сторону полог юрты, он вывалился наружу.
Двое пришлых еще не уехали, но уже сидели верхом на лошадях. Они посмотрели на старика. Батавир пожал плечами, виновато улыбнулся.
-Прости, отец, мы же не знали. Нехорошо получилось, ну да всякое ведь бывает, - он сделал паузу, склонив голову, опустив взгляд. - Да ладно, не расстраивайся ты так. Ты тоже должен нас понять. Девчонка переживет. Видит бог, она завтра же все забудет. В конце концов, она всего лишь дикарка. А кстати, кто она тебе на самом деле? На дочь не похожа. А на эту… она ведь оказалась… Может, она тебе навроде как служанка, а? Ну и там… по мелочам… Ладно, что это я говорю? Ты прости нас, дед. Клянусь, ей даже приятно будет потом вспоминать. А тебе никакого ущерба, - он покосился на Кувика, на тюки со шкурами, притороченные к седлам. - В общем, что там? Все еще хочешь остаться? Не передумал? Тогда-будь здоров. Еще раз: прости, если что. Не со зла. Кувик!
-Ну, - сказал Заноста. - Ничо.
Менавит Шаф медленно и молча пошел на них, переставляя непослушные, негнущиеся ноги. Батавир Зод глянул на него с опаской.
-Ну ладно, прощай, - быстро закруглился он.
Чужаки развернули своих лошадей и поскакали прочь. Менавит остановился. Он поднял руки раскрытыми ладонями к лицу. На них была кровь.
…Ихилган, словно почувствовав своей дарованной шиманской силой недоброе, примчался в стойбище лишь немногое время спустя. Менавит Шаф сидел у входа с опущенной головой, с безвольно лежащими на коленях руками. Что-то было такое в его позе, что тревожный холодок закрался в сердце Ихилгана. Он спрыгнул с орона.
-Ты почему здесь, Мыыну? Холодно. Ночь уже.
Старик поднял голову. Даже в темноте Ихилган разглядел выражение его лица и ужаснулся. Во рту пересохло.
-Что случилось, Мыыну?
Менавит молчал. Ихилган рванулся мимо него в юрту. Темнота, почти сплошная темнота, лишь слабое мерцание в очаге, как горящие глаза духов.
-Мыыну! - закричал Ихилган, обо что-то спотыкаясь. - Где Кара?
-Там, - слабым голосом отозвался снаружи старик.
-Где?
Ихилган подскочил к очагу, разворошил уголья, подбросил топлива. Мало-помалу огонь разгорелся. Внутренние очертания юрты проступили из темноты. Ихилган заозирался. Он увидел Кару в том углу, где она обычно спала. Она лежала неподвижно, свернувшись, поджав колени, укрытая шкурой.
-Кара! Доченька! - Ихилган отдернул шкуру.
Кара пошевелилась, посмотрела на отца. И вдруг закричала, а в глазах ее плескалось безумие. Ихилган отшатнулся, вскинув руки. Потом схватил ее, попытался прижать к себе. Кара начала изо-всех сил вырываться. Поцарапала отцу лицо. Тот снова отпрянул. Кара забилась как можно дальше и зыркала оттуда дикими глазами. Ихилган вновь сделал попытку приблизиться. Кара немедленно начала кричать, неотрывно и страшно глядя на него. Тогда Ихилган заботливо прикрыл ее шкурой, и она сразу же затихла. Опять лежала неподвижно, подтянув колени к животу. Ихилган, шатаясь, направился к выходу.
Выйдя наружу, он увидел, что Менавит сидит на прежнем месте, но с запрокинутой головой. Смотрит на звезды и плачет. Ихилган грубо дернул его.
-Что ты с ней сделал?
Старик замотал головой, глаза его блестели, полные слез.
-Н-не я… Приходили… такие, как я…
-Где они?
-Уехали…
-Почему ты не защитил ее? - орал Ихилган и тряс старика. - Ты же Мыыну!
-Я… опо… опоздал…
-Мыыну! - Ихилган наотмашь ударил старика. Тот завалился на бок, но шиман снова дернул его к себе. - Это твои друзья! Зачем ты позвал их?
-Нет, - Менавит бессильно мотал головой.
Черный огонь, безумная ярость, дикий гнев захлестнули Ихилгана.
-Мыыну! Что ты натворил? Почему? Ты злой дух!
Менавит закрыл глаза, слезы текли по его лицу. Налетел ветер. Ихилган снова ударил.
…Но вот пелена схлынула с глаз шимана, и он застыл с опущенными руками. И увидел, что Мыыну уже мертв и лежит на боку, а поднимающийся ветер треплет его волосы. Ихилган страшно, нечеловечески закричал, и вокруг него взвыли, слетевшиеся на кровь духи. И понял шиман, что отныне может повелевать этими кровожадными духами, а сила его стала ужасной.
Наутро Ихилган отправился на поиски пришлых злодеев. Духи летели впереди него. И прежде чем закончился этот день, Батавир Зод и Кувик Заноста были убиты шиманом Ихилганом, отцом всех шиманов. И он умылся их кровью, а затем плясал, кричал и бил в бубен в настоящем шиманском неистовстве. Теперь он окончательно сделался великим шиманом, превратившись из человека в какое-то иное существо, погруженное в свой пугающий мир, опасный для простых смертных.
Говорят, что Ихилган был первым шиманом среди луорветанов. И был он шиманом черным, кровавым, разрушающим и поистине могучим. Он больше никогда не делал людям зла, но частичка его разрушения и поныне остается во всех шиманах.
…Вернувшись к людям, Ихилган рассказал, что Мыыну ушел на небо, оставив всю свою силу ему, Ихилгану. Люди смотрели на него и верили, что это так и есть, потому что шиман стал иным, непохожим и непонятным, словно действительно перешло в него что-то от загадочного Мыыну.
Теперь Ихилган рассказывал людям о духах. И такие же речи вела временами его дочь Кара, ибо она стала кликушей и напрямую общалась с духами, а потом разговаривала разными голосами. Люди верили, что и ее избрал Мыыну, как наследницу частички своего великого дара.
Все это лежит в глубокой древности, и кто знает, где истоки всех рек?
…Говорят луорветаны, что нет во всей море становища богаче и больше Баан-Сарая. Многие годы во время тепла расцветает оно подобно цветам в благодатной местности Баан у реки Ороху, становясь все краше, все сильнее. Не стал ли Баан-Сарай центром и сердцем моры? Многие полагают, что так и есть.
Становище заметно укрепилось, постепенно превращаясь в постоянное поселение. Прошлой зимой могущественный князец Ака Ака решил не переезжать по традиции в Сылу, где зима проходит мягче, а остался в своем излюбленном становище, и только бесчисленные стада князца откочевали вместе с пастухами на юг, где больше подножного корма. Баан-Сарай был подготовлен к зиме,
