И темнота, пусть и приятно ледяная, давила тоже, прежде всего тем, что после слепящей яркости пустыни казалась абсолютной.
Харди подумал, что к тому же воображение разыгралось, потому что казалось, будто пахнет тленом, гниением...
Лефорт что-то пробормотал и наконец зажег фонарь.
-- Давайте, я подхвачу.
Фонарь был тускл, а помещение -- необъятного простора, и ярдах в пятидесяти зиял чёрный провал.
Катакомбы, решил.
Лефорт подвернулся вовремя, подхватил Джону с другой стороны, а тот некстати принялся отбиваться, дергаться, и Харди ругнулся сквозь зубы.
В конце концов они все добрели до ближайшей стены и устало привалились. Харди догадался тоже отыскать в рюкзаке портативный фонарь и зажечь, и света стало больше, и стены оказались испещрены едва заметными надписями, почти призрачными намеками на письмена, выведенные когда-то и кем-то.
Был бы джиппер...
Но зато была аптечка.
В аптечке нашёлся анализатор, и Харди даже успел прижать тестировочную полоску к шее Джоны. Анализатор возмущенно запищал, Джона так же возмущенно зашипел, завозился, неловко извернулся и стукнул Харди по губам, заставляя замолчать и делая эту штуку, к которой Харди никогда не привыкнет: когда у тебя в голове поселяются без спросу.
Поселился, разложился и тогда сердито обрушился.
Или обрушилось.
-- Как называется эта пустыня? -- обессиленно спросил у Лефорта Харди.
А тот также обессиленно ответил:
-- На карте она обозначена как Пустынь мёртвых имён.
И Харди нисколько не сомневался, что название справедливо, и теперь даже понимал, почему.
Дерьмовое местечко.
"И никто не умирает окончательно, и никто не рождается без того, чтобы умереть в конце концов. У кольца нет конца, а появившееся не прекратится вовеки," -- сообщил ему Джона, и Лефорт громко, зло выругался.
-- Зовите меня Гарри, -- пробормотал. -- А то, знаете, мы ведь в дерьме.
***
Третье кольцо личной охраны -- это очень далеко от объекта.
Впервые этого человека Гарри увидал только через три месяца после подписания контракта. Впервые -- и издали.
Но даже издали было видно, что это человек непростой и умный зверски. Он, например, медленно-медленно огляделся вокруг, выйдя на крыльцо, и Гарри сразу понял, что этот человек видит и принимает к сведению вообще всё. Может даже, обратил внимание на то, с какой стороны дует ветер и что это может значить. Сделал какие-то выводы и выдумал сразу с десяток планов на все случаи жизни. Потом так же медленно прошёл мимо, и Гарри имел возможность приглядеться к нему поближе.
Герцог Солсбери, граф Англси, был человеком солидным не по годам, не старым ещё: к тому времени ему исполнилось пятьдесят три -- юность закончилась, но до окончательной зрелости было далеко. Этот человек, к тому же знал Гарри, как-то причастен к прекращению резни на Эребусе, но не знал точно, как именно.
В общем, на первый взгляд объект показался Гарри вполне достойным тех денег, что платились за его охрану из государственного бюджета, из средств налогоплательщиков (но пока ещё Гарри не был уверен достоверно).
А на второй раз вышло нелепо.
На второй раз Гарри отвечал за внешний периметр, когда раздался взрыв и люди побежали. Это были очень богатые люди, все из себя в шелках и бархате ручного плетения, а бежали ну совершенно как какое простонародье с окраин, и паники в них было ровно столько же. Гарри же не паниковал, а делал свою работу -- отвечал за периметр.
Герцог бежал вместе со всеми, был окровавлен, но, в отличие от всех, не паниковал. Он бежал вполне осмысленно и, по всей видимости, имел план.
Гарри его перехватил, но осторожно, чтобы не сбить с плана (герцог умный человек и план его, должно быть, тоже был умён).
Гарри так и спросил:
-- Что делаем?
Герцог поглядел на него так, будто бы хорошо знал, кивнул и сказал:
-- Ты умный парень. Скажи-ка, если мы сейчас сделаем вид, что мертвы, это поможет?
-- Если охотятся именно за вами, то обязательно захотят сделать контрольный выстрел, -- быстро ответил Гарри.
-- Так и думал. Тогда вот что. Дай мне свою куртку и шлем. За периметром ведь есть служебная парковка? Побежали!
И это был умный план, да, и герцог выжил -- благодаря Гарри, конечно, который тоже выжил, но большей частью благодаря себе самому.
И так они друг другу, выжив, понравились, что следующие тридцать лет своей жизни Гарри посвятил этому человеку.
***
В таком месте Джоне бывать ещё не приходилось.
Это было такое звонкое, холодное место, что мысли замерзали в лёд и позвякивали, и это было странно: Джона помнил жару. Потом он огляделся по сторонам и понял, что Харди здесь и, значит, можно не особенно бояться.
Но набито тут было битком, суетились и толпились везде полупрозрачные и странные, и среди них, толпившихся, не было ни одного живого. Когда живой, мысли тоже живые, плотные, можно даже щупать, а эти навроде целлофана -- бесформенные и едва ощутимые.
Но -- целая толпа.
Джона их стал слушать, и они радостно на него набросились, потому что изголодались по живому и тёплому, и среди них Джона-то и был самым живым и самым тёплым.
Но мысли у них, целлофановые, метались и замыкались в круг.
От их мельтешения шумело в голове, и долго не мог взять в толк, что от него хотят. А от него одного только хотели: чтоб он их выслушал. Слушать Джона любил (хотя Харди не особенно доволен, если его подслушивать). И стал слушать.
Но вот беда: они говорили все разом.
***
-- Нужно отсюда выбираться, -- решительно сообщил Гарри Лефорт и попытался перехватить Джону поудобней, чтобы, вероятно, закинуть на плечо и нести.
Харди считал, что это очень трезвое и своевременное решение, но сделать-то ничего не мог. Если Джона никуда не собирался идти, то заставить его было нельзя, потому что телепата вообще сложно заставить делать то, чего он не хочет.
Харди оставалось только смириться, и Гарри это понял. Не то чтобы сдался.
Была странная вещь: Харди слышал и чувствовал Джону, а через Джону -- и Гарри тоже, и всё это -- сквозь непрекращающийся гул голосов людей, которых здесь быть не могло.
"А они есть, -- отозвался Джона. -- Просто мёртвые. Они тут много тысяч лет совсем одни, им грустно и скучно."
"И что же, мы их веселить теперь что ли должны?!" -- возмутился Харди, но возмущение его в расчёт не приняли.
Джона никуда идти
