Первое из них связано с тем, что ночью из Мирного прилетел начальник экспедиции Гербович - знакомиться с положением на Востоке и состоянием техники у походников. Приезд высокого начальства, как известно, всегда создает напряжение, и восточники постарались не ударить в грязь лицом: прибрали помещения и рабочие места, чисто выбрились, переоделись во все свежее и вообще выглядели орлами. В этот день из-за перестановок в графике я вновь оказался дежурным по станции, и это привело к трагикомическому происшествию.
Возвращаюсь на стройплощадку. Начав работу с нуля, мы к полудню уже установили фундамент, собрали соединительные стяжки и только приготовились монтировать панели, как рядом с нами выросла монументальная фигура начальника экспедиции. Без видимых усилий подняв тяжелую панель, Владислав Иосифович поставил ее на место и пошел за следующей.
- Вот это мощь! - завистливо проговорил один из нас. - Подъемный кран!
Я всегда с большим уважением относился к Гербовичу и знал, что он не принадлежит к числу тех руководителей, которые любят смотреть, как работают другие, но в тот момент сообразил, что на моих глазах происходит вопиющее нарушение правил внутреннего распорядка.
- Владислав Иосифович, - обратился я к начальнику экспедиции, - как дежурный до станции вынужден отстранить вас от работы!
Свидетели этой сцены замерли, а я, выдержав эффектную паузу, пояснил казенным голосом:
- Согласно инструкции, каждый человек, прилетающий на Восток, в течение трех дней не должен поднимать тяжести и делать резкие движения. Вы сорветесь, а кто за вас отвечать будет? Дежурный. С кого стружку будут снимать? С нашего брата дежурного!
- Ничего не поделаешь, Владислав Иосифович, - сокрушенно проговорил Сидоров. - Санин у нас типичный бюрократ!
Полярная демократия восторжествовала: начальник экспедиции беспрекословно подчинился справедливому требованию дежурного.
Еще большее удовлетворение доставило мне второе обстоятельство. Вымыв после обеда посуду и прибрав кают-компанию, я собирался было мирно посидеть в обществе походников за чашкой чаю, как вдруг Василий Семенович спросил:
- А почему вы не одеваетесь? Разве я еще не сказал, что назначил вас прорабом?
Мой язык присох к гортани - так ошеломила меня неслыханная честь.
- Да, вы прораб, - подтвердил Сидоров. - Сколачивайте себе бригаду и завершайте монтаж.
И я сколотил и закончил. А за ужином Сидоров наградил мою бригаду (в которой, кстати говоря, оказался и Владислав Иосифович, добившийся допуска к работе без права подъема тяжестей) пачкой великолепных сигарет. Более того, Семеныч был так потрясен тем, что смонтированный под моим руководством домик не разваливается от первого прикосновения, что поручил мне начать строительство дизельной - решение, иэ-за которого долго потом себя проклинал, ибо я так лихо собрал стены, что между двумя из них осталась десятисантиметровая щель. Панели пришлось разбирать, а прораба разжаловали и бросили на низовку. По наивности я думал, что мой провал останется неизвестным широкой публике, но не тут-то было. Через три недели, когда в кают-компании Мирного на вечере художествонной самодеятельности ребята исполняли частушки, у меня от удивления отвисла челюсть:
Некто в должности прораба
На Востоке строил ДЭС
И у него на целу залу
Не хватило материалу!
В этот момент на обычно непроницаемом лице Владислава Иосифовича слегка дрогнул один мускул, и я понял, кто подарил критиканам с баяном сюжет для частушки.
В кают-компании шел разговор.
- С тягачами и не такое бывает, - рассказывал один из исходников. Семеныч был тогда начальником Востока, подтвердит. В тот день механик-водитель расчищал полосу, доработал до полудня и поехал обедать. Коробка скоростей включалась плохо, и, чтобы с ней потом не возиться, он выжал палкой сцепления и кое-как ее закрепил. И вот, пока он уплетал борщ, палка под воздействием вибрации от работы мотора выскочила, и тягач пошел! А механик спокойно отобедал, перекурил, вышел из кают-компании - батюшки! Машина уже в трех километрах!
- Семеныч, тягач удрал!
- Кто, кто удрал?
- Тягач!
- Доктор, - говорит Семеныч, - переутомился товарищ, выпиши ему полстакана валерьянки.
Короче, пока заводили трактор, бродяга тягач ушел километров на пятнадцать. К счастью, уперся в заструг и заглох - а то попробуй догони его на тракторе!
- Ничего не выдумал, было такое, - с удовольствием подтвердил Сидоров.
Заканчивался прощальный обед, скоро санно-гусеничный поезд отправится в обратный путь.
- Будь человеком, Вася, отдай Тимофеича, - в десятый раз, но уже с безнадежностью в голосе просил Зимин.
- Бери... - кивнул Сидоров, - ...ящик коньяка, икру, запасные каэшки, унты... Что хочешь - поезду ничего не жалко.
- А Тимофеич?..
- Останется на Востоке, пока не закончу дизельную. В тот день, когда смонтирует систему - отпущу, и ни минутой раньше.
- Отдай, будь другом! - взывал Зимин.
- Дружба дружбой, а Тимофеич врозь, - отшутился Сидоров. - Каких ребят тебе даю! Дима Марцинюк, Коля Валюшкин - мало?
- Добавь Тимофеича - твой портрет над кроватью повешу!
- Можешь самого меня повесить - не отдам.
На другом конце стола хохот. Это Валерий Фисенко изображал в лицах будущее своих соседей через пятьдесят лет.
- Пивной ларек, очередь. Подходит Коля и хрипит собравшимся: 'Плесните, братки, про Восток расскажу!'
Ребята шутят, смеются, а на душе скребут кошки: нелегко придется походникам! Им еще хотя бы с недельку отдохнуть, набрать по нескольку килограммов веса, но нельзя: нужно успеть вернуться в Мирный до прихода 'Оби', времени в обрез.
- Может, на самолете обратно полетишь? - с улыбкой спросил Сидоров у Зимина.
- Нет уж, - поежился Зимин и подмигнул Луговому. - На тягаче надежнее. Правда, Ваня?
- Тягач, он свой, как лошадь, - прогудел Луговой. - Ну их к бису, самолеты, вертайся на гусеницах!
Мы уже знали, чем объяснялась такая 'самолетофобия'. Как-то Зимину и Луговому довелось лететь в Мирный на ЛИ-2. Погода была хорошая, ничто не предвещало неожиданностей. За несколько минут до посадки пилот выпустил лыжи: одна вышла, а вторая ни в какую! А горючее кончается! Пришлось садиться на одну лыжу. Как рассказывал Луговой, обнялись они с Зиминым покрепче и мысленно послали родным и близким приветственные радиограммы. Но все обошлось, самолет сел, лишь погнув крыло. Правда, Луговой ухитрился разбить нос о свое же колено, но это уже 'косметика', как говорил сам пострадавший.
Походники уходили в хорошем настроении. Щедрый Сидоров из своих запасов обул и одел обносившихся в походе ребят, поделился лучшими продуктами. Из Мирного на смену заболевшему Александру Ненахову прилетел Лев Черепов, неиссякаемый оптимизм которого наверняка пригодится в трудном пути. К тому же с поездом идет веселая компания магнитологов - Майсурадзе, Блинов и Валюшкин, которые будут устанавливать по дороге автоматические станции с атомными источниками энергии - первые автоматы по изучению магнитных явлений в Антарктиде. Объятия, поцелуи - и по приказу Зимина его ребята разошлись по машинам. Но Тимофеич решил продлить проводы. Заведя свой тягач, он рванул вперед на два километра и остановился, тем самым дав нам возможность прокатиться на поезде.
Я выбрал 'Харьковчанку' - одну из трех знаменитых машин, изготовленных специально для антарктических полярников рабочими Харьковского тракторного завода. Выбрал с умыслом: я был уверен, что водитель Виктор Сахаров не откажет мне в удовольствии посидеть за рычагами. И Виктор не обманул моих ожиданий: уступил свое место, и я по проложенной Тимофеичем колее гнал 'Харьковчанку' один
