останется в 'Буревестнике' и кто сейчас улетит из него - отправляются почти на верную погибель. Исчезли улыбки; стало не до шуток, не до разговоров. Корень до боли стиснул челюсти и не отваживался расслабить их. 'Надо что-то сказать. Непременно...' Он боялся, что голос не послушается его.
- Н-ну... мы - люди. И мы расстаемся. Нам жаль и не хочется. Но так сложилось. Мы во Вселенной - и обязаны поступать по-вселенски...
Не он сказал, что хотел; сказалось само. И, похоже, не то.
- Иван! - Марина бросилась к нему, обняла теплыми руками, принялась быстро покрывать поцелуями его лицо.
- Маша... не надо... прошу... хватит... - голос у Кореня дрогнул. - Все, иди. Ты первая.
Галина тоже рванулась к Летье, обняла. Пилот мягко, но властно взял ее за руки.
- Галиночка, запомни наиглавнейшее: сектор Антареса. Сектор Антареса! А про остальное лучше забудь. Я тебя не люблю.
Он опустил ее руки, отнял свои.
- Да?.. - растерянно сказала радистка и опустила голову. Что она еще могла сказать.
- Все. Раздеваться и в контейнеры! - скомандовал Корень.
Марина Плашек погрузила в бак свое ослепительно-красивое тело. Лишняя вода выплеснулась, на полу растеклись лужи. За ней заняла свое место Галина. Над водой были только головы - и они казались отделенными от тел.
- Марина, товсь!
- Прощайте, товарищи!
Голова ее ушла под воду. Корень и Аскер одновремено пустили в ход генераторы - и на них пахнуло теплом, жаром. Это мгновенно выделилась вся тепловая энергия воды и тела женщины. И была в этом тепле составляющая, которая помнилась Ивану Кореню до последнего часа жизни: жар ее, Марины, рук и ее поцелуев, ласк. А через секунду повеяло лютым холодом, контейнер враз покрылся колючим инеем.
Летье перекинул рычажок. Далее катапульта действовала сама: с лязгом обойма передвинула контейнер, он лег в затвор, вокруг сомкнулись соленоиды. Удар магнитного поля, от которого шатнуло пол под ногами, выбросил врача-биолога Марину Плашек в звездный космос.
- Галина Крон, товсь!
- До свиданья, товарищи! До свиданья, Тони! - голова девушки скрылась под водой.
Далее все было так же.
- Прощай, Галинка, - тихо сказал Летье, перебросив рычажок.
Женщина замолчала.
III
'Что же дальше?' - чуть не спросил Остап, но во-время спохватился. Дальше не было ничего. Ничего, которое длилось полвека, пока Марина Плашек не открыла свои прекрасные серые глаза здесь, в Астрограде.
Было уже заполночь. Автомат городской осветительной сети одну за другой выключал шеренги уличных фонарей. Казалось, ночь улица за улицей стирает световую карту города. Вскоре остались только алые сигнальные точки на радиомачтах, кое-где светились окна в домах да во всю сверкали в небе звезды и огни Космосстроя.
- Смотрите! - Марина показала рукой.
На востоке, там, где россыпь звезд обрывали черные изломы и зазубрины гор, поднималось неяркое созвездие Скорпиона. В нем над пунктиром из мерцающих звездочек оранжевой углинкой костра пылал звездный гигант Антарес.
Председатель Искра по-новому смотрел на знакомую картину. Выходит, где-то поблизости Антареса в действительности находится эта загадочная Г- 1830, которая вырабатывает анти-время и вбирает лучи?
- Скажите, товарищ председатель, - спросила Плашек, - а как бы вы действовали в такой ситуации? На нашем месте, на месте Ивана... капитана Кореня?
- Серьезный вопрос, - усмехнулся тот. - Сразу и не ответишь...
Но оба астронавта смотрели на него так требовательно, что он понял: пустяками здесь не отговоришься. Для них его ответ - оценка экспедиции, их дел, их жизни.
Глава Звездного Комитета задумался; он еще раз перебрал в уме все, что знал об этом и что ему рассказали сейчас. Поднял голову:
- Знаете, а вероятно, так же.
IY
Это было на Земле, в Астрограде, в сентябре 2117 года.
Через 69 лет после старта 'Буревестника' (тогда - безымянного экспериментального звездолета). Через 52 года - полвека! - после того, как астронавты обнаружили, что летят не туда, переиграли все, отправили троих в Солнечную в глыбах льда. Через 39 лет после пролета 'Буревестника' около Солнца, отправления радиограмм, в коих мало что поняли.
Через 6 лет после достижения звездолетом продлинной Г-1830 и вероятной гибели корабля и троих астронавтов там.
Для троих прилетевших в глыбах льда эти полвека сократились буквально до нескольких дней; однако в большом мире они прошли наполненные событиями. И им - Марине, Галине, Марту - далее предстояло жить, как все, рутинно, день за днем.
... И Искра был не слишком уверен, поэтому и употребил слово 'вероятно'.
На заседании Звездного Комитета его сообщение и рассказ троих (в основном, Марины Плашек) был выслушан со скептическим интересом. Предложение послать в том направлени, в сторону Антареса, если не звездолет, то автоматическую наблюдательную базу... вообще хоть что-нибудь - не поддержали.
Да что он - Галина Крон, когда родила сына, а Марина рассказала ей о том, что до тех пор скрывала, тоже не очень поверила. Не пор той причине, по какой усомнились другие: ей просто очень не хотелось, чтобы Летье, ее Тони не был жив. А выходило, что уже годы минули от его конца. Она к этому не была готова - и не хотела быть готова. Она такое намечтала: ладно, пусть сама постареет, с временем не поспоришь, но Тони вернется, увидит своего сына... а по возрасту младшего брата. Она будет им обоим как мать и старшая сестра... Ну и все такое.
Марина осталась бобылкой - прекрасной легендарной бобылкой, внимания коей жаждали и добивались многие мужчины. Ее это мало занимало. Не повезло им с Иваном, не завязался тогда в последний час их горькой любви-расставания ребеночек. Свою неистраченную материнскую нежность она отдала Витьке, Витюшке, Виктору Летье, сыну Галины.
Но главное, она чувствовала себя если и не на 'Буревестнике', то все равно во Вселенной. Это было не просто чувство долга: то, что они там открыли и поняли, было так громадно, настолько превосходило как ее личную жизнь, так и рутинную жизнь человечества, что не посвятить ЭТОМУ всю себя было невозможэно.
И Галину настроила: в этом верность Тони и товарищам, не только сына растить. Они вдвоем - когда подрос Виктор, то втроем - ездили всюду, выступали с лекциями и докладами, писали статьи и письма, встречались с влиятельными людьми.
Когда стало ясно, что в 'сторону Антареса' (так это всюду называли, избегая даже формулировки 'в сторону истинного местонахождения звезды Г-1830') ничего не пошлют, сосредоточили всю силу своего убеждения на том, чтобы в нужный год - и в канун его - внимание наблюдателей космоса по всей Солнечной было наиболее обращено к этим двум направлениям: к видимой в созвездии Тельца быстролетящей Г-1830 - и в СТРОГО ПРОТИВОПОЛОЖНОМ. Около Антареса. К созвездию Скорпиона.
Этого добились.
Стефан Март отошел от них. Его взяли на хорошую должность в ГипроЗвезд. Там он тоже доказывал свое: что звездолеты не дома, поэтому наилучше их строить в полете силами участников полета.
А мир Земли, мир Солнечной жил себе, поглощенный обилием пустых проблем и дел. Марина, Галя и ее сын, как могли, поддерживали интерес к ИХ проблеме... да не их, а Вселенской - но ведь от начала всего прешел почти век.
Y
... И так минули 27 лет. Это был расчетный срок, в коий должны исполниться прогнозы и надежды, разрешиться сомнения-недоумения. Стефан Март и Остап Искра до этой даты, 2143 года, не дотянули. Марине было под пятьдесят, Галине 45, обе седые; ее Виктору, подающему надежды теоретику в области пространства-времени, так похожему на отца, как раз двадцать семь.
Их всюду выслушивали с большим интересом. Расспрашивали. Размышляли, крутили головами. Но когда доходило до необходимости решать - все буксовало. Как это, в самом деле: послать звездолет в сторону, противоположную той, где обнаружена целевая звезда! 'Нас не поймут.'
Бруно Аскер, затерявшийся в космосе, теперь, когда он не мог занять чью-то кафедру и чье-то теплое место в науке, проходил на Земле и в Солнечной в докладах и монографиях как гениальный физик. Но и гениальным тоже следует быть в рамках - как и на портретах. А этот его замысел ни в какие не лез - и не признавался.
- Ну, сопоставьте, пожалуйста, размер и массу звездолета с размерами и массой звезды. Пусть и небольшой. Даже при релятивистском разгоне внедрение его в звезду будет булавочным уколом.
- Но энергия релятивистского разгона, - возражали другие, - может намного превзойти энергию аннигилляции. То есть как если бы звездолет был из антивещества.
- Но ведь и это немного для звезды, посчитайте баланс энергий!
Третьи, однако, доказывали - по такому балансу, - что если бы звездолет так врезался в планету типа Земля, от нее остался бы только пар.
Дело было во Вселенной, и все в конечном счете решали простые числа. Если в 2111 году 'Буревестник' действительно достиг того места - также в десяти парсеках от Солнечной, но в другую сторону, - и там что-то сделалось и произошло (что?!), то в 2143-м должен прийти оттуда (откуда?) какой-то световой сигнал (какой?). Или - про другой версии - вернуться корабль: проскольку же он летит не со скоростью света, то это, видимо, еще на год или два позже.
2. Мимо Земли
I
Оставшись одни, они из отсека управления долго следили, как удалялись, превращались в искорки, в точки, в ничто два ледяных контейнера - новые тела Вселенной. Затем вернулись к установке УЗП, прибирли отсек.
- Тоскливо теперь будет, - вздохнул Аскер.
- Зато сможешь проверить свои расчеты, - кинул ему Тони.
- Какие еще расчеты? - не понял тот.
- Ну, о 'времени надоедания'.
- А! - тот махнул рукой. - Нашел о
