испуганно ойкнула, а с улицы донеслось:
— Завтра ждите! Я так не оставлю! Я вас…
Через остановку сошел и сам Семен Никифорович. В голове его какие-то неведомые существа барабанили молотками, а перед глазами все стоял Володька…
Семен Никифорович забылся и представил, как отдает Володьке червонец, расплачивается за него с кондуктором и сажает рядом с собой, расспрашивает, думает как помочь… И совсем уже не стыдно, напротив — легко… И совесть отпускает: давно бы так…
Тут рассеянный взгляд Семена Никифоровича задержался на лотке с мороженным. Он явственно ощутил его холодную сладость и возвратился к реальности. Нет! Ничего этого не было! Ничего… Опять застучали в голове немилосердные молотки, сердце защемило, готовое вот-вот разорваться…
До библиотеки, где почему-то и пользовал народ заезжий мануальный терапевт, Семен Никифорович продвигался словно сквозь непроницаемый матовый коридор; по сторонам он ничего не замечал, и лишь какие-то колючие, жалящие его картинки из прошлого кружили вокруг… Были там и Володька, и Аркадий, и… Расим Газанфарович… 'Ведь он спас тебя! А ты? — слова доброго не сказал. Ты и ему должен!', — безжалостно дубасил по больному внутриутробный ментор. 'И ему?' — еще более испугался Семен Никифорович. Он попытался нащупать столь знакомый мешочек с обидами, но тот лопнул и утратил свое содержимое. 'А ведь так и есть! — прихлопнул себя Семен Никифорович — словно наглухо заткнул над собой крышку в темной бочке. — И что же делать? Что?' — 'Думай', — неопределенно посоветовал ментор. 'О чем?' … Ответа не последовало, Семен Никифорович чувствовал лишь строгий, припирающий к стенке взгляд своего обличителя, пронзающий все его внутреннее пространство аж до глубин самых темных подвалов. Мысль порхала, ища упокоительного шестка, но не находила. 'Платок, шапырдык', — вспомнил Семен Никифорович и попытался воспроизвести в памяти его пестрый узор. В перламутровом полумраке обрисовалось улыбающееся лицо тети Пашы; в ее руках мягкими волнами колыхалось пестрое озеро — тот самый дареный шапырдык. 'Вот и пригодилась тебе его целебная сила', — прошептала тетя Паша, неуловимым движением набросила платок Семену Никифоровичу на плечи… и исчезла, рассеяв матовые сумерки…
В библиотеку Семен Никифорович вошел довольно бодро. Перед началом целебного действа предстояло выслушать лекцию. Народу собралось скудно — человек десять. Смуглолицый москвич Афер Абдулраззар-Оглы оказался человеком высоким, худым с эйнштейновской, включая лысину, шевелюрой — ни малейшего сходства с Расимом Газанфаровичем. Впрочем, сейчас Семена Никифоровича это уже не волновало; сейчас он готов был взойти на любой эшафот и склониться там в благодарном поклоне. 'А чего мне еще? — думал. — Чего я еще достоин? Мне это как искупление, как возвращение хотя бы части долга… Володьке, тете Паше, Расиму Газанфаровичу, жене… многим…' Поток этих 'многих' расширялся, грозя увлечь за собой чуть ли не всех. Семен Никифорович попытался как-то сузить, ограничить порыв своей мысли, но… не смог. 'А ведь действительно всем, — ужаснулся он, — хоть чем-то… малостью какой… тем, что свет не погасили, воду не отключили, хлеб вырастили… тем, что просто есть они… всем'.
Мануальный врач, между тем, выразив недовольство несознательностью горожан, взялся объяснять достоинства и преимущества свой научно-медицинской дисциплины.
— Актуальность мануальной терапии, — утверждал он, мерно расхаживая по проходу меж столами, — связана с тем, что современные неврология и ортопедия потерпели “фиаско” в лечении тяжелых компрессионно-корешковых и компрессионно-сосудистых заболеваниях позвоночника…
Семен Никифорович слушал рассеянно: свое сейчас было важнее. 'Ну, всем не всем, а Аркашке дам десятку без возврату, — мысленно загибал он пальцы, — Володьку найду. Найду! И ему… Что ему? — Семен Никифорович замялся, понимая, что тут червонцем не отмахнешься. — Я ведь жизнь человеку испортил. Надо что-то для него придумать…' Но не придумывалось. Не отдавать же, в самом деле, отложенные дочке на свадьбу деньги?..
— Почти каждый человек в жизни испытывал те или иные симптомы, связанные с позвоночником, — продолжал просвещать аудиторию Афер Абдулраззар-Оглы, — но связывал их то с миозитом, то с отложением солей. Далее появилась целая когорта костоправов, “детей лейтенанта Шмидта”, которые за различную плату, на ощупь, без рентгена, часто не в медицинском учреждении — на дому или в деревне, вправляли несчастным людям выпавший позвонок, подтверждая это движениями и хрустом в позвоночнике…
Семен Никифорович посмотрел на заполненные книгами библиотечные стеллажи и вспомнил о своем давешнем желании проверить у терапевта диплом, но тут же пресек эту крамольную мысль: 'Опять за старое? Лучше уж вовсе не слушать… Да, а свадьбу можно и попроще справить, без излишеств…'. Он вновь погрузился в расчеты и услышал лишь самый конец лекции:
— Однако процесс фибротизации диска не дело одного сеанса, лечение курсовое, продолжается от года до пяти лет — альтернатива операция и далее инвалидность. Что касается медикаментозного лечения, то оно носит в данном случае вспомогательный характер. Такс, а теперь переходим к практической части, — Афер Абдулраззар-Оглы пригласил первого пациента пройти в кабинет директора.
Во время сеанса в позвоночнике у Семена Никифоровича двигалось и хрустело, но он улыбался,
