случаю в приемной народ. Рядом с толстяком примостились две скромного вида женщины, похожие на учительниц, далее — насупленная особа в очках, тоже женского пола, по виду бухгалтер или кадровик. Ее как раз пригласили в начальственный кабинет и освободившееся место занял нервный молодой человек с кипой бумаг в руках. В приемную вообще непрерывно кто-то заходил, справлялся о чем-то у секретарей и тут же удалялся прочь. При все этом постоянно звонили телефоны и стрекотали факсы. 'Ну и жизнь, — подумал Петр Варфоломеевич, — не позавидуешь'.
— Примет до обеда или нет? — с сомнением покачал головой толстяк. — Сегодня вроде в настроении хозяин?
— А у меня на одиннадцать, — глядя на часы, показывающие уже одиннадцать с четвертью, поделился Петр Варфоломеевич, — сейчас, наверное, меня…
— А! — пренебрежительно махнул рукой толстяк. — Забудьте. Эти вон с девяти сидят, — он кивнул в сторону словно окаменевших учительниц, — и еще столько же просидят, будьте уверены.
— Я конечно не знаю, — пожал плечами Петр Варфоломеевич, — но ведь должен быть порядок…
— Это я не знаю, — оборвал его толстяк, — денег сунут в зубы или просто в зубы.
— А вы по какой надобности? — спросил Петр Варфоломеевич, предположив, что и сосед пришел к Грибову с какой-то просьбой.
— По самой насущной, — скривился толстяк, — вот думаю, уволят меня или премией поощрят? Работаю я у хозяина директором одного производства. Вроде и нормально все, но, с другой стороны, может место мое кому понадобилось? Вчера по телефону наорал, вызвал срочно. Вот и думай, зачем?
Тут на Петра Варфоломеевича накатило и обволокло густое парфюмерное облако. Он оторвал взгляд от собеседника и увидел как в приемную вплывает массивных размеров женщина, плотно упакованная в куцую во все стороны одежонку, уж слишком явно недостаточную для столь крупных габаритов хозяйки. Все, что оставалось вне костюмчика, неопрятно выпирало и колыхалось, как студенистое желе. Однако, женщину, похоже, это вовсе не смущало. Она уверено подошла к секретарским столам, постучала пальцем по своим ручным часикам и кивнула на дверь кабинета Грибова. Одна из секретарш отправилась к хозяину для выяснений, а обширная мамзель, кокетливо оглядев всех присутствующих мужчин, махнула из-за спины рукой: в приемную стайкой, как юные гусыньки, втянулись несколько молодых девиц в вызывающе коротких юбках. Парфюмерный запах совсем загустел, и Петр Варфоломеевич, сделав задумчивый вид, устремил взгляд на свои колени и незаметно зажал нос. Все же он успел заметить — или показалось? — что обложенные тушью глаза новых посетительниц внутри пустые, словно выедены червями — не глаза, а дыры, одним словом. Прогоняя это глупое видение, Петр Варфоломеевич все же озадачился: 'А этим-то что тут надо?'
— Мамка привела новых абитуриенток, — зашептал толстяк ему прямо в ухо.
— Каких абитуриенток? — так же шепотом спросил Петр Варфоломеевич.
— Ну, — толстяк хихикнул, — девиц, для гостиничного бизнеса.
— А причем тут Грибов, — искренне удивился Петр Варфоломеевич, — Они-то что у Грибова будут просить?
— А чего им просить? — самодовольно ухмыльнулся толстяк. — Они у хозяина статья дохода, если и не основная, то достаточно существенная. Сейчас их сам осмотрит, ощупает и в дело направит…
Петр Варфоломеевич отвернулся сделав вид, что ему совсем не интересно слушать соседа. 'Может и врет со злости, наговаривает? — мысленно успокаивал он сам себя. — Мало ли за чем люди пришли?' Однако на сердце у него стало как-то грустновато, да и стрелка часов перевалила за двенадцать…
Около часа пополудни, когда в кабинете у Ивана Сергеевича Грибова успели побывать и мамзель с девицами, и сосед-толстяк (выскочивший прочь как ошпаренный, с перекошенным красным лицом: может и правда в зубы получил?), и какие-то бритоголовые молодцы, шумно обещавшие кого-то завалить и заколбасить, Петр Варфоломеевич совсем загрустил и только мужественный вид закаменевших от ожидания учительниц, удерживал его на месте. А те, наконец, дождались…
— Вашу просьбу Иван Сергеевич частично удовлетворил, — сказала им улыбающаяся секретарша, — к сожалению принять он вас сегодня не сможет, но вот, — секретарша потрясла перед их глазами листом бумаги, — на вашем письме сам написал: выделить для детского дома одну бочку краски. Так что не напрасно сидели.
— Но зачем краска? — растерянно спросила одна из учительниц. — Нам же мебель заменить обещали, постельное белье, денег на продукты. А краска зачем?
— Ну, этого я не знаю, — спрятала улыбку разом построжавшая секретарша. — Краску можете
