получить на складе в любое время.
Учительницы молча переглянулись, взяли письмо и двинулись прочь из приемной.
— Ишь, еще и не довольны, — проворчала им вслед секретарша, — им, видишь ли, бесплатно дают, а они…
Петру Варфоломеевичу стало совсем невмоготу, и он выскочил в коридор.
— Подождите, — окликнул он удаляющихся женщин, — одну минутку.
Женщины обернулись и вопросительно посмотрели на семенящего к ним Петра Варфоломеевича.
— Постойте, — выдохнул он на ходу, — давайте я адрес ваш запишу, телефон. Мы с батюшкой что-нибудь придумаем, прихожан подключим, на заводе, в конце концов, что-нибудь попрошу…
— Да не в этом дело, — покачала головой та самая женщина, что только что разговаривала с секретаршей, — мы ведь и раньше жили без помощи Грибова и дальше проживем. Но ведь он сам обещал: перед выборами был у нас с телевидением, уговорил нас подтвердить, что, дескать регулярно оказывает помощь нашему детскому дому — тут тебе и мебель, и постельное белье, и продукты. Золотые горы обещал: ни в чем, мол, не будете знать недостатка. Мы, как дуры, поверили и наговорили всего в объектив и теперь вот бочка краски…
— Да ладно, Мария, Бог ему судья, — устало махнула рукой вторая женщина, — пойдем, нам еще вон сколько обратно добираться. Извините, — склонила она голову в сторону Петра Варфоломеевича.
— Вы адрес все же оставьте, — настойчиво попросил он.
— А вот берите, — Мария протянула Петру Варфоломеевичу письмо с резолюцией Грибова, — там все написано, можете, кстати, и краску получить: нам она все равно без надобности…
После ухода женщин Петр Варфоломеевич в растерянности гулял по полутемному коридору. В голове у него что-то перепуталось и поменялось местами: ему вдруг вообразилось, что он сейчас у себя на заводе, несет свою вахту и что сейчас ночь — его, варфоломеевская. Мимо проходили люди и он подозрительно их оглядывал: мало ли что несут? Но потом, оказавшись в очередной раз у двери в приемную, вспомнил про Грибова и застыл. Его вдруг осенила важная мысль. 'Как это Макрина говорила? — припомнил он. — Нисходит Пресвятая Богородица и касается Своими пречистыми перстами омертвевшего сердца? Так?' Петр Варфоломеевич зажмурился и хлопнул себя ладонью по лбу: 'Да как же я, старый недоумок, могу Ее просить коснуться такого сердца? Оно же не просто омертвевшее, оно разлагается и смердит'. Петр Варфоломеевич ужаснулся от такой мысли и хотел уж было бежать прочь, но отчего-то совершил обратное: потянул на себя ручку двери в приемную и вошел…
У секретарских столов стоял сам Иван Сергеевич Грибов. Он полуобнимал молодую секретаршу и, улыбаясь, шептал ей что-то на ушко. Та же вся цвела и трепетала, словно прижимался к ней не плешивый и животастый Грибов, а какой-нибудь Ален Делон.
— Вы ко мне? — строго спросил Грибов, заметив Петра Варфоломеевича, и скинул руку со спины секретарши. — Я сегодня прием закончил.
— Этот гражданин с утра ждет, он из церкви какой-то, — подала голос секретарша, — его письмо у вас на столе, Иван Сергеевич.
— Да? — Грибов насупился. — А почему гражданин? Господин. Теперь все господа. Чего вы просите?
Петр Варфоломеевич молчал и задумчиво смотрел на книжные стеллажи.
— Так чего? — нетерпеливо переспросил Грибов. — Может вам бочку краски? Нам тут два вагона лишних… — он оборвал себя на полуслове, видно не желая далее откровенничать о делах и вопросительно взглянул на Петра Варфоломеевича. А тот, выйдя наконец из задумчивости, указал на книжную полку:
— Нет, мне вот это, — он быстро подошел к книжному шкафу и вытащил два томика с житиями святых, — мне вот эти книги, не откажите, пожалуйста.
— Книги? — Грибов удивленно поднял брови. — Зачем? Для библиотеки или вы молитесь по ним?
— Да, да! — нетерпеливо кивнул Петр Варфоломеевич. Ему совсем не хотелось вдаваться в рассуждения, к горлу подкатывал тошнотворный ком и хотелось скорей уйти прочь, на воздух.
— Ну если для библиотеки, берите, на благое дело не жалко, — Грибов вальяжно махнул рукой, — только они там вроде подписаны мне, вы заклейте. Да, Нинель, — кивнул он
