Нужная дверь на третьем этаже, согласно наклеенной табличке, вела в писательскую организацию.
— В самый раз, — удовлетворенно сказал леший, преодолевая слабое сопротивление врезного замка, — тут подвоха не жди…
Леший дважды прогулялся по длинному узкому коридору, потом настежь распахнул двери всех трех кабинетов и поочередно их обошел. Здешние мебель и интерьеры походили обликом на скромную провинциальную девицу из бедной дворянской семьи, не лишенную некоторой чопорности и жеманства, но, не смотря на все свои незатейливые уловки, обреченную вечно оставаться и бедной, и провинциальной… На сиротствующей кухне, под обкалупанной раковиной, леший к немалому своему удивлению, обнаружил колонию давно и безнадежно засохших домовых, среди которых нахально затесалась особь heteroptera, или клопа постельного. Последний мумифицировался явно из корыстных побуждений и лишь поджидал удобного для себя случая…
— Эка вас, братцы, скрутило, — посочувствовал леший и возмущенно сковырнул самозванца на пол.
В среднем, очевидно начальственном, кабинете, он неспешно осмотрел книжные шкафы и заваленный живописной грудой рукописей письменный стол. Со стены куда-то в пространство грустно смотрел великий русский поэт... Леший вдруг ощутил слабые магические флюиды. «Интересно, интересно», — подумал он, присматриваясь, и у самого потолка разглядел слабо колышущуюся в невидимом воздушном потоке паутинку. Она чуть заметно искрилась и что-то сама себе нашептывала. Вероятно, кто-то однажды задел ее крылом своей магии, и с той поры затеплилась в ней никому неведомая инфернальная жизнь, жадно впитывающая и запоминающая все здесь происходящее. Леший насторожил свое единственное ухо и прислушался, а паутинка, обрадованная уделенным ей в кои-то веки вниманием, заспешила, торопясь выложить как можно больше из накопленных и давно уже отягощающих ее знаний…
Баба все это время тщательно обнюхивала помещения, поводя из стороны в сторону вислым носом.
— Подь сюда, — кликнул ее леший и, указав ей на письменный стол, попросил: — понюхай, чем это пахнет?
— Ничего приятного не чувствую, — сморщилась прибежавшая на зов баба, — не в моем вкусе, я бы этого есть не стала. И вообще, лучше бы это сжечь.
Леший прислушался и, чутко уловив шепот паутинки, покачал головой:
— Как раз вот это и безполезно, кое-кто утверждает, что они не горят, — он выдержал паузу и продолжил: — Есть, правда, один способ…
— Да? — баба настороженно замерла.
— Они боятся сонного зелья. Стоит лишь слегка их припорошить, и они пропали.
— Вот как? — засуетилась баба. — Жаль, нет его у меня, растеряла все в дороге. Хотя, приготовить-то его, умеючи, раз плюнуть. Надо лишь трошки мышиного помета, да еще кое-что по мелочи. Сейчас разом и приготовлю…
Она живо метнулась прочь из кабинета. Леший же подошел к начальственному креслу, желая, как видно, присесть, но от чего-то не решился и остался стоять, чувствуя, как вместе с потоком слов, изливаемых словоохотливой паутинкой, врываются к нему в сознание неведомые тени каких-то событий и людей, заполняя все пространство своим громоздким и угловатым багажом…
Через некоторое время в кабинет заглянула озабоченная поисками баба.
— Не хлопочи, — махнул ей рукой леший, — не надо никакого зелья.
— Это почему так? — обезкураженно застыла она. — Что-то, однако, я тебя не пойму.
— Ни к чему их усыплять, — леший присел на краешек стула для посетителей, — Они и так спят и будут, похоже, спать еще долго-долго.
— Откуда ты это знаешь? — недоверчиво спросила баба.
— Если не одним только носом думать, то много кое-чего узнаешь, — загадочно изрек леший и задумчиво продолжил: — Чтоб они заговорили, кое-что нужно. Чепуха вроде – бумажки никчемные, но только без них никуда. Так уж люди жизнь свою устроили — деньги у них всему голова. Так вот, как раз сюда бумажки энти никто не понесет. У кого они есть, будут строить себе терема и заборы, проедать их будут, пропивать или просто на ветер пускать. Но сюда — ни-ни! Так что, выполнили они уже нашу работу. Без всякой магии!
— Странно это как-то, — баба, как запотевший огурец, обеими руками протирала свой нос и безпокойно зыркала глазами по сторонам. С ней тоже что-то происходило; недоступные ее обонянию флюиды уже проникли внутрь и совершали там какую-то непонятную работу…
