Он сам взвалил на себя это. И вытерпит до конца. Он просто не представлял себе, что это может быть так.
Палач привык видеть кровь. Привык видеть и грязь. Но он никогда не задумывался над тем, что даже под той кровью, которую проливал он, скрыта все та же грязь.
Он считал, что все можно смыть кровью. И лишь совсем недавно в голову его пришел вопрос: а можно ли кровью смыть грязь?
Палач прошел к своей машине, сел за руль. У него сейчас должен состояться важный разговор. Во всяком случае, Палач на это надеялся.
Наблюдатель
В дверь кабинета постучали.
– Да, – деловым голосом ответил Гаврилин.
Секретаря у него не было, и обязанность отвечать на телефонные звонки лежала на охраннике.
– Только что кто-то звонил, спрашивал на месте вы или нет.
– Не Хорунжий?
– Кажется, нет.
– А кто?
– Я не спросил, было очень плохо слышно, а потом связь прервалась.
– Ну и бог с ней.
Охранник исчез за дверью, Гаврилин потер глаза, задумчиво посмотрел в сторону кофеварки. Не будем о грустном.
На чем мы остановились? На чем прервал нас своим появлением охранник? Охранник.
Совсем с головой поссорился! Это кто же мог ему звонить с такими странными вопросами? Чего это он подумал на Хорунжего? Тот мог бы позвонить на сотовый.
Как там мы в детстве пели на мотив похоронного марша? ТУ-104 самый лучший самолет?
ТУ-104… Во всех же уголовных фильмах убийца звонит своей жертве, чтобы убедиться, что она никуда не делась и сидит его дожидается. Сам Гаврилин регулярно над этим посмеивался.
…Ты возьми меня в полет. Может, это просто клиент фирмы звонил? Правда, нет у его фирмы клиентов. По определению. Есть только кредиторы. Вот незабвенный Артем Олегович как раз кредитор. Час расплаты, правда, еще не настал. По бумагам. Или настал? Возникла, так сказать, необходимость подвести черту.
И кстати, Артем Олегович знал его адрес, и мог… А ведь действительно мог отдать приказ Палачу на устранение слишком суетливого подчиненного.
Только зачем ему проверять на работе Гаврилин или нет? Просто звякнуть на мобильный, назначить место встречи, заодно попросить, чтобы вышеназванный Гаврилин захватил с собой веревку и камень. И концы в воду.
Романы бы тебе писать, наблюдатель. …И темная бездна вечного сна поглотила его. Если бы его смерти хотел именно Артем Олегович, то не нужно было устраивать засады во дворе. Или нужно?
И вообще, к чему такие тяжелые мысли. Он ведь оставлял свою визитку девочкам. Вот они вдруг и решили его навестить.
А никакой не Артем Олегович. С ним мы в любой момент можем договориться о встрече…
Вот оно. То самое, про что он забыл. Ведь около полудня он должен был созвониться с Артемом Олеговичем и договориться о встрече. И не созвонился.
Нехорошо. Очень нехорошо так поступать с начальством. Оно, может, уже давно хочет с нами увидеться? Горит нетерпением.
Ну и черт с ним, уже не полдень, к тому же человек, которого хотели убить может забыть о такой мелочи, как прямое начальство. И еще он может забыть доложить этому самому начальству об этой самой попытке убийства. Совсем бестолковый подчиненный пошел, просто сердце кровью обливается. Вот как бы не напророчить о сердце и крови!
Гаврилин задумчиво посмотрел на телефоны. Позвонить? Или ну его на фиг? Или позвонить? Или подождать Хорунжего?
Хорошая, кстати, идея. И в случае недовольства начальства сообщить, что ожидал доклада от подчиненного. Хотел уточнить.
Гениально. Или, как говорил один знакомый, генитально. В смысле полная фигня. Память у тебя девичья, Сашка Гаврилин. Трахают тебя, трахают, а все как девушка забываешь на второй минуте.
Тебя, во-первых, собирались убить руками людей Палача непонятно за что, тебя, во-вторых, могут убить просто в процессе чистки по итогам операции, а в-третьих, тебя могут убить за то, что ты до сих пор не подготовил своего варианта операции против Центра досуга.
И пусть еще попробуют сказать, что нам не оставляют выбора. Вон сколько его!
Вот если бы Хорунжий приехал. Две головы все-таки гораздо лучше, чем ни одной. Еще можно напиться, как последняя сволочь, и не просыхать до тех пор, пока кто-нибудь не решит окончательно устранить запутавшегося вконец Гаврилина.
ТУ-104… Была еще одна мысль, которую Гаврилин старательно пытался не думать уже несколько часов. Может, для разнообразия попытаться все-таки понять – а почему это, несмотря ни на что, Гаврилин не испугался.
Не в том смысле, что ни грамма не испытал Гаврилин страха перед лицом неотвратимой опасности. А в
