том смысле, что не возникло у него желания спрятаться, что не стал он биться в истерике. Откуда такой фатализм? Или просто взрослеет мальчик Саша и перестает верить в чудеса?
Наконец поверил он в то, что судьба его зависит не от его мелких желаний, а от воли Конторы, от прихоти начальников и от оперативной, а также стратегической необходимости? Странно и непонятно.
Гаврилин вышел из-за стола и прошелся по кабинету. И мысли у вас старенькие какие-то. Думали вы уже об этом неоднократно. И так ничего и не придумали.
Думали, думали. Пора уже, наконец, определиться, о чем думать: о работе или о себе любимом. Или, наконец, совместить эти два понятия. Я и работа. Работа и я. Я говорю работа, подразумеваю…
Гаврилин присел пару раз, но голова потребовала, чтобы он не занимался ерундой. Болит. Иногда единственным доказательством наличия головы является головная боль.
Может быть, и правда все дело в том, что Гаврилин отстраняется от своей работы как… Вот как Палач от своей группы.
Ну, слава Богу, наконец, докопался до истины, господин Гаврилин. Работа тебе не нравится. А дальше что? Ну не нравится. Не нра-вит-ся. На пенсию выходить? Или написать рапорт. По собственному желанию. В связи с неприятием.
ТУ-104 – самый лучший самолет. Самый-самый лучший. Лета-айте самоле-отами «Аэрофлота»!
Классная песенка была в детстве. Душевная.
Гаврилин открыл форточку. Дождь разошелся вовсю, сплошной стеной перекрыл пейзаж. Даже окна в доме напротив казались далекими желтыми пятнами.
Стукнула входная дверь, что-то спросил охранник, что-то ему невнятно ответили. Неужели Хорунжий? Может, скажет чего-то нового, успокоит.
Гаврилин обернулся к двери. Она открылась, на пороге показался охранник. Да какой он, к черту, охранник, подумал Гаврилин. Так, вахтер, даже не знает, что охраняет. И еще, наверное, доволен, что нашел непыльную работу.
– Тут к вам пришли, – сказал охранник и шагнул вперед, пропуская посетителя. Однако отойти в сторону не успел.
Он вроде как споткнулся после еле слышного щелчка, наклонился, сделал два шага вперед и не упал, а тихо лег на пол. Как это произошло Гаврилин не заметил, он, не отрываясь, смотрел на пистолет с глушителем в руках стоящего в дверях человека.
Вот и все, отстраненно подумал Гаврилин, вот и все. Куда будет стрелять? Нужно было слушаться Хорунжего, не фиг было изображать из себя фаталиста.
Человек с пистолетом шагнул в кабинет, не опуская оружия, осмотрел его, потом шагнул назад в коридор. На пороге появился Артем Олегович. Как обычно подтянутый, спокойный. Необычно смотрелся только пистолет в его руках. Тоже с глушителем, тоскливо подумал Гаврилин.
– Добрый вечер.
– Добрый вечер, – ответил Артем Олегович, продолжая целиться в живот Гаврилину, – садитесь, Саша, нам нужно поговорить.
– Обязательно с пистолетом в руках?
– Это для того, чтобы вам не пришла в голову мысль изображать из себя рукопашного бойца.
– Даже и в голову бы не пришло, – честно сказал Гаврилин, не отводя взгляда от пистолета.
Лежащий охранник застонал, рука его вытянулась, он будто пытался ползти. Артем Олегович сел на стул, жестом пригласил садиться и Гаврилина.
– Решили забрать кредит? – спросил, устроившись на стуле для посетителей, Гаврилин.
– Шутите?
– Нужно ведь что-то говорить.
Охранник снова застонал, рубашка на его спине пропиталась кровью. Рана казалась черной. Артем Олегович опустил пистолет и дважды нажал на спуск. Щелк, щелк. Еще две дырочки появились на спине охранника очень близко друг от друга. Гаврилин сглотнул.
– Все приходится делать самому, – пожаловался Артем Олегович.
– Сочувствую. В вашем возрасте…
– В моем возрасте. К сожалению, вам никогда не доведется понять, как в моем возрасте меняется восприятие мира.
Очень тонкий намек. Не состариться тебе, Гаврилин, никогда. Как говорил герой старого фильма, упокойники не стареют. Да что за жизнь такая, хоть бы испугаться, как следует! Гаврилин с изумлением прислушался к себе. Спокоен. Он совершенно спокоен. Он собрался быть наблюдателем собственного убийства.
Совсем с ума сошел! Это ведь тебя пришли убивать! Это ведь у тебя на глазах только что убили человека и сообщили тебе, что твоя очередь следующая!
И пустота.
– Хорошо держитесь.
– Как можем, так и держимся.
– Только вот грубите напрасно.
– Это просто внутренний монолог, наконец-то, вырвался наружу. Можно вопрос?
