в монакской земле. Так вот, — снова прервался он, взял свою чашечку с блюдца, бодрым глотком допил. — Сегодня во время ремонта в Океанариуме в руки мне попался деревянный ларец, он находился в недрах скалы в этаком подобии тайникаПричём ларец сей был настолько древен, что рассыпался у меня на глазах в пыль, явив на свей Божий вот это... — Князь поднялся, подошёл к стене, где висел портрет Франсуа Гримальди, и нажал на край золочёной рамы. — Сейчас, сейчас...
Отец-основатель клана выглядел грозно. При щите, при мече, в кольчужном наголовье... Он хмуро отодвинулся в сторонку, обнажив дверцу сейфа, вмуро ванного в стену. Глухо лязгнул ключ, клацнула пружина, .заскрипели мощные петли.
— Вот, извольте видеть! — Князь вытащил что- то, напоминающее бутылочное донце. Неужели перед нами то самое сокровище? Нет, право, какой-то курьёзитет. Сувенир из Святой земли, доставленный крестоносцами?
Донце было массивным, полупрозрачным, по виду — зелёного стекла. Брось такое >ia улице, точно никто и не нагнётся поднять.
— А может, влюблённый спрятал осколок, которым порезала ножку его любимая девушка. — Кейс покачала стекляшку на руке, небрежно вернула. — Так это и есть ваш обещанный сюрприз, князь?
Она вежливо улыбалась, тапько изумрудные глаза искрились подначкой.
— Терпение, милая моя, терпение, — улыбнулся князь, кивнул и вытащил из сейфа диадему, выполненную в виде короны. — Вот, прошу примерить. Уверен, будет как раз.
Диадема была ажурной, золотой, с бриглиантами, сапфирами и изумрудами. Вот это да! Не какая-ни- будь бутылка, разбитая тысячу лет назад.
— Ой, какая прелестьL — восхитшась Кейс, разглядывая себя в каминном зеркале. — Только сдаётся мне, что... — И совсем тихо добавила: — Поправьте меня, Ваше Высочество, если я ошибаюсь, и к тану же глубоко...
Взгляд ее затуманился, голос дрожал, выдавая какую-то внутреннюю борьбу.
— Да, дорогая моя, вы, как всегда, правы, — тоже очень тихо и очень торжественно проговорил князь. - Это корона княгинь Монако. Предлагаю её вам вместе с моей рукой и сердцем. Прошу вас стать моей женой и матерью моих детей... — Не в силах более сдерживаться, князь порывисто заключил девушку в объятия. — Ах, Кейс, Кейс, будьте же моей!
Ни одну женщину он ещё столь сильно не желал.
— Князь, милый князь, ну не теряйте же голову, — мягко отстранилась Кейс. — Вы ведь не считаете меня безнравственной? Легкомыслегоюй? Нет? Тогда дайте мне время подумать, всё это так неожиданно и так серьёзно... А пока, — она многообещающе глянула на князя, — давайте поднимем бокалы. За любовь, за наши чувства, за нас...
Князь Альберт отметил про себя, что корону с головы она не сняла. И он расценил это как добрый знак. Знак того, что всё только начинается.
— О, да, да, — встрепенулся князь и потянулся за бутылкой. - За вас!
— Ах, Ваше Высочество, — улыбнулась Кейс, незаметно надавливая на камешек своего перстня. — Вгт просто невозможно отказать. А мы, бедные женщины, так слабы...
— Ив этом ваша сила. — Князь наполнил бокалы, трепетно поднял свой, млея от страсти, коснулся руки Кейс. — За тебя, счастье моё!
Торопливо проглотил вино, чтобы тут же, полузакрыв глаза, страстно потянуться губами к таким желанным губам и... безвольно откинулся в кресле. Средство из перстня Кейс, уложило его наповал. Не навсегда, но надолго.
— Спокойной ночи, Ваше Высочество. — Кейс сладнокровно допила, отвернулась от сладко храпевшего князя и вновь посмотрела в зеркало. — А что, хороша, и впрямь королева... — Поколола сама себе язык и нащювшшсь к сейфу, откуда вытащила «стек- ляшкур, найденную в скальном тайнике. — Так, значит, курьёзитет?
Она поднесла его к свече, и комнату напшнило разноцветное сияние. Мгновение оно [м-.юло /лаза электрическим светом, потом побледнело, выцвело, превратилось в радужную карусель и наконец остановиюсь. разбросав в воздухе буквы, цифры, каббалистические лииси, ни на что не похожие письмена. Вот тебе и стекляшка.
«В яблочко— криво улыбнулась Кейс. Погасила радужную иллюмшищию и стала собираться. Всё ценное из сейфа — в сумочкусумочку — через плечо, ну а дальше — вниз с балкона по шёлковой простыне, благо спускаться было невысоко, да и зануды музыканты уже убрались. Вместе со своим Моцартом.
4Хорошо хоть не розы...» Она приземлилась в ломкие тюльпаны, на мгновение замерла, вслушиваясь в ночь... И без всякой спешки, гуляющей походкой пошла сонным парком меж деревьев и кустов. Вокруг стояла тишина, только пробовали голоса шальные птицы. Славный город Монако во главе со своим князем мирно почивал у неё :ta спиной.
Кейс благополучно перелезла через ограду, ступила на древние камни мостовой... и неожиданно рассмеялась, правда, беззвучно. Она только сейчас заме тила, что так и шагает в короне монакских княгинь. 4дй, подданные, ау?..>
Однако для веселья не было времени. Кейс убрала корону в сумку и ускорила шаг. 4Десятка, даже ко- зырная, никогда не будет королевой. Увы, но это факт. А факты вещь упрямая...*
Путь женщины лежал в порт, к укромному причалу, где вот уже три дня стояла наготове паровая яхта. Оставалось совсем немного, но без последнего приключения не обошлось. Стоило Кейс шагнуть на причал, как откуда-то вывернулись двое - дама и кавалер.
Дама была не кто иная, как уволентя служанка Гретхен, а в кавалере князь Альберт, появись он некоторым чудом здесь на причале, сразу узнал бы раздолбая-служителя, загубившего несчастную мурену.
За него-то Кейс перво-наперво и вз.ялась.
— Только сунься, гад, — крикнула она и рукой нарисовала страшный знак. — Я тебе такой эгильет[63]затяну, уже никто не развяжет. Придётся рубить, как гордиев узел. Под самый корень!
Гретхен, видимо отлично знавшая, что Кейс слов на ветер не бросает, жутко побледнела и поспешно ответила:
— Ладгю, ладно, тварь, пусть всё будет между нами! Только ты и я, и пусть сталь нас рассудит!
В ней ничего не осталось от сгужанки, смиренно убиравшей посуду. Куда только подевались чепец, белый передник, чёрные башмаки и розовые ленты! Бриджи, сюртучок, сапоги со шпорами, шёлковая, с кружевами, распахнутая рубашка! Женщина выглядела совершеннейшей наездницей, а в руках держала хлыст и нож-кошкодёр2. Кчиник длиной в полруки был весь изъеден глубокими кавернами. Такие отметины бывают от смертельного яда.
— Ну что, сука? — щёлкнула, как выстрелила, Гретхен хлыстом. — Тебе говорили, что это белое платье очень спахивает на саван? В нём тебя и зароют...
Мощная, самоуверенная, она ничуть не сомневалась в победе.
— Ты же сказала, пусть рассудит сталь. — Едко усмехнувшись, Кейс выхватили наваху, мигом раскрыла, встала в позицию. — Зачем тогда щёлкаешь своей хлопушкой? Мух бьёшь?
Стояла она грамотно, на испанский манер, — левая рука впереди, на уровне пупка, правая, вооружённая, у
