Соломон же включил видео с фильмом «Бал». Он сам не знал, почему выбрал эту кассету, возможно, из-за прекрасной музыки, отсутствия диалогов и необходимости внимательно следить за действием.
Как только декорация для сцены с их собственным участием была выстроена, все трое переместились на диван, и близнецы расположились по обе стороны от Эрнеста, как прирученные львы возле Аладдина. Никто не проронил ни слова, речь казалась кощунственным излишеством, способным мгновенно разрушить алхимическое таинство, порвать особенные тонкие узы, симпатические нити, протянувшиеся от сердца к сердцу. Все трое были переполнены любовью, они испытывали голод друг по другу, как родные души, разделенные по воле богов, долго бродившие во мраке, по бледным полям, заросшим асфоделями, и наконец, почуявшие живое тепло.
Первые касания были очень осторожными, почти робкими: Соломон притянул Эрнеста поближе, уложил к себе на грудь, обнял и зарылся лицом в волосы, целуя теплый затылок, и постепенно опускаясь ниже… Художник прикрыл глаза, теряясь в ощущениях, как в опиумной грезе, и принялся мягко тереться о любовника, точно большой ласковый кот. А Исаак завладел рукой Эрнеста, сжал изящные пальцы и, склонившись, перецеловал их все, один за другим, любуясь, воздавал должное почти совершенной красоте кисти и запястья.
Это была нежная игра-прелюдия, но сердце сорвалось в стремительный бег, а член налился сладкой тяжестью, как только Лис почувствовал, что Эрнест отвечает на ласку, сжимает его ладонь, гладит запястье кончиками пальцев. Исаак придвинулся к нему вплотную, помогая брату высвобождать влекущую мужскую наготу из тканого плена.
Зрелище полураздетого Принца с Монмартра оказалось чересчур соблазнительным. Едва вдохнув легкий мускусный аромат его кожи, перемешанный с запахом кофе, сандала и лотоса, Исаак зарычал и, потеряв самообладание, уткнулся лицом в голый живот Эрнеста… Подбородок больно царапнула ременная пряжка.
— Сейчас… — чутко шепнул художник, его руки быстро расстегнули ремень и пуговицу на джинсах, взялись за молнию -но сверху тут же легла властная ладонь Соломона, напоминая о своей привилегии. — Ооооо, дааа…
Лису хватило паузы в пару секунд, чтобы приспустить свои легкие брюки и белье, и высвободить член -о, какое же это было облегчение. Он чуть поддразнил головку, размазывая прозрачный секрет, несколько раз огладил твердый ствол сверху донизу и слегка сжал, уговаривая эту требовательную часть тела потерпеть…
Наблюдая за ним, Эрнест издал глухой жадный стон и резко двинул бедрами, но Соломон погладил его по спине успокаивающими широкими движениями, еще крепче обнял и зашептал на ухо что-то горячее и возбуждающее, заставившее любовника извиваться от острого удовольствия и стонать еще громче. Они обменялись долгим алчным поцелуем и принялись быстро раздевать друг друга.
Исаак, охваченный уже не просто плотским желанием, а самой настоящей страстью, потерял дыхание, и, ежесекундно опасаясь кончить, как перевозбужденный подросток, помогал им с удвоенным старанием.
Вскоре Эрнест оказался полностью обнаженным ниже пояса, а распахнутая на груди легкая рубашка, едва прикрывая плечи и спину, не препятствовала ни касаниям, ни поцелуям, ни свободным движениям. Соломон же полностью скинул рубашку, открыв на всеобщее обозрение великолепный загорелый торс, но остался в джинсах, расстегнутых, приспущенных на бедра и с вынутым из шлёвок ремнём.
Лис взглядом спросил у брата разрешения и, получив его, протянул руки к Эрнесту и умоляюще прошептал:
— Иди ко мне!..
Он едва смог поверить в реальность происходящего, когда Принц —воплощенная красота и чувственность -наклонился к нему, обвил в ответном объятии и впечатал губы в его губы.
…Пока Эрнест с близнецом жарко целовались, со стонами и хриплыми вздохами утоляя обоюдную жажду, Соломон дотянулся до флакона, предусмотрительно спрятанного между диванными подушками, и, щедро плеснув на пальцы ароматное тунисское масло, принялся разогревать его между ладонями. По гостиной тут же разлилась густая эссенция розы, мирта и можжевельника. И стало так легко вообразить, что они, как персонажи арабской сказки, перенеслись во владения Сулеймана ибн Дауда, в тайные покои роскошного дворца, где царь царей, повелитель джиннов, занимается любовью сразу с двумя принцами.
— Пожалуйста, Соломон, пожалуйста!.. — взмолился Эрнест, теряя остатки терпения; он сумел ненадолго оторваться от Исаака, но продолжал чувствовать на губах и языке его потрясающий вкус, похожий, так похожий на вкус Соломона, но все же немного иной — чуть более горький, с нотами черного тмина и миндаля…
— Пожалуйста «что», mein liebe? — дразняще прошептал властелин его любви. — Скажи, чего ты хочешь?
— Тебя, тебя, тебя!.. — выстанывал околдованый невольник. — Тебя, мой царь!.. Хочу твои пальцы! Хочу твой член… ооооо…
— Ты меня получишь.
Сильные пальцы, сплошь покрытые маслом, вошли между ягодицами, чуть подразнили подрагивающий вход, проникли внутрь и начали медленные, глубокие, нежные движения, растягивая для основной любовной битвы.
Долгая подготовка не потребовалась… Эрнест открылся навстречу страстно желанному мужчине почти сразу же, и Соломон, не встретив сопротивления, забрал его у брата, чтобы мягко и властно насадить на свой член. Как только любовник оседлал его, сжимаясь вокруг упругого ствола, Соломон откинулся на спину и перестал сдерживаться. Его толчки сделались частыми, сильными и глубокими, а стоны, больше похожие на низкое гортанное рычание охотящегося льва, слились в унисон со всхлипами Эрнеста и хриплым, рваным дыханием Исаака…
Лис соскользнул с дивана, встал на колени между двумя парами разведенных ног, и приблизил губы к возбужденному члену Эрнеста — эрекция была такой мощной, что истекающая смазкой головка почти прижалась к подрагивающему животу… об этом было необходимо позаботиться прямо сейчас, немедленно.
— Да… дааа… — еле смог выговорить Эрнест, ошибочно полагая, что Исаак нуждается в разрешении -и, откинув голову на плечо Соломона, задохнулся от наслаждения, когда губы близнеца захватили его во влажный и тесный плен.
Это было немыслимо прекрасно — чувствовать, как твердый стержень снова и снова проникает в него сзади, а нежный рот одновременно ласкает спереди, умело и неутомимо… Еще прекраснее было видеть, слышать и ощущать всем собой двоих мужчин, похожих как две капли воды, и принимать от обоих поклонение и страстные знаки любви.
…Соломон сильнее стиснул его бедра, напрягся всем телом, и Эрнест, понимая, что любовник вот-вот кончит, немедленно оказался на грани… Он попытался мягко отстранить Исаака, чтобы не спустить ему в рот, но Лис не позволил, да и все равно было уже поздно: предоргазменная судорога пронизала всех троих.
Кончая, художник не смог быть тихим, и едва не потерял сознание, когда ощутил внутри горячую сперму Соломона — и увидел, как Исаак, выпив его до капли, поднимается с колен и нависает над ним, чтобы пролиться ему на живот тягучими струями…
***
Эрнест проснулся от оглушительного пения птиц и нежно-медового, чуть терпкого запаха мокрого от росы сада, втекавшего в спальню сквозь распахнутое окно. Было еще совсем
